Однако позволю себе вернуться к теме.
Господа, мы тут мало-мальски похихикали (потому как по странному совпадению у всех оказалось хорошее настроение), - и как бы не заметили маленькой подмены, которую невольно сделал Галим, а вслед за ним подхватили и мы все.
Тема-то была про эвтаназию, а мы почему-то перекинулись на самоубийства.
Но эвтаназия - это не самоубийство. Это убийство, совершаемое врачом по просьбе больного.
И ежели самоубийство я не могу считать злом, ибо всё ситуативно, - то эвтаназия является злом практически всегда.
Во-первых, больной не только убивает себя, - но и побуждает врача совершить убийство. Согласитесь: если человек хочет прервать свои страдания и физически способен это сделать, - то безнравственно делать убийцей ещё одного человека. Который тоже несёт ответственность за убийство, между прочим. Причём не только религиозную, - но и нравственную, перед самим собой ответственность.
И тут вступает второй нюанс, очень нехороший.
Можно тысячу раз говорить, что усыпление смертельно-больных - это жест милосердия. Но в человеческом обществе как-то так сложилось, что убийство себе подобных не проходит бесследно. Есть люди, чьей профессией является убийство. Это воины и палачи (слово "палач" я сейчас употребляю не в ругательном, а в профессиональном смысле). Психика этих людей заточена под убийство, оно для них нормативно. Но врач устроен по-другому. Представьте себе гражданского человека, который должен регулярно кого-то убивать. Обыденно. Пусть даже из милосердия. Вот себя на этом месте представьте. Понимаете, о чём я? - Неизбежно произойдёт чудовищная психическая ломка.
А теперь представьте, что подобное действо совершает врач, - с учётом того, что человеческих врачей долго затачивали на противоположное, то есть на спасение пациента и на продление его жизни любой ценой (опять же: я не говорю сейчас о хороших и плохих врачах. Я об ориентации европейской медицины в целом). Во что превратится медик после подобного психологического экзерсиса? Даже если такой врач сам является сторонником эвтаназии на уровне сознания, - бессознательно он будет противиться происходящему, и в итоге неизбежно станет чудовищем.
Безусловно, и этот вопрос можно обойти, если выделить "милосердных убивцев" в отдельную службу. Но тогда это создаст грандиозную почву для злоупотреблений, - а заодно сформирует профессию новых, "не-железных" убийц. Заточенных под то, чтобы убивать по-тихому. Не противников и не преступников, а просто
слабых.
И тогда (опа!) человек допускает в своё сознание уверенность в том, что в случае психической или физической болезни государство поможет ему умереть, - и это прекрасно и милосердно. Под ту же уверенность в милосердии прекращения жизни физически и психически больных станут затачиваться медики в процессе обучения, - поскольку если эвтаназия будет разрешена, то и в соответствующих ВУЗах она должна рассматриваться как возможный выход, и ВУЗы должны будут обучать студентов, как правильн оказать подобную
помощь.
Логично предположить, что следующим шагом станет не добровольная эвтаназия, - а эвтаназия по предписанию врача. Для физически и
психически больных граждан.
И я сильно подозреваю, что ждать этого шага - недолго. Лет 10-15 от силы. Достаточно посмотреть на то, как стремительно развивается легализация добровольной эвтаназии (сама идея которой ещё пятнадцать лет назад казалась дикой), - чтобы представить себе динамику процесса превращения.
Самое интересное, что общество наверняка воспримет эвтаназию "по предписанию" как проявление гуманности и реализацию каких-нибудь прав.
А учитывая специфику развития психиатрии и медицины в направлении хелсизма, - перспективы становятся просто завораживающими.
Ergo: право на смерть - это, безусловно, есть личное и окончательное право человека.
Но именно поэтому не надо перепоручать это право неким "структурам содействия".
Не надо переводить убийство в категорию обыденных официальных услуг. Это распахивает слишком страшные ворота.
Если человек решил уйти из жизни по собственному желанию, - то пусть он будет последовательным и осуществит это желание сам. Так будет честно, поскольку неприкосновенная святость личной смерти сохранится.
И святость жизни - тоже.
