Отцы Церкви о женщинах.
Тут интересна причина возникновения этой рефлексии. Дольник объясняет возникновение стыда и особой роли женщины - путаницей
...
Тут, Йошка, сложнее. Разобьём текст Дольника на две части: на сексуальные запреты и на эпос о заднице. И ответим на кажную часть в отдельности.
Правда, тут многабукафф получится, - ну и ладно.
1. Трактат о сексуальных запретах Что касается стыда, относящегося к сексуальной сфере, - то Дольник сильно упростил ситуацию. Вот смотри: у приматов (в отличие от волков) - значимо отцовство. То есть если самец изгоняется из стаи или убивается, - его потомство постигает та же участь. Если самка забеременела от низкостатусного самца, - то она часто скрывает отца своего потомства, пытаясь прибиться к более "высокопосталенному" гарему.
Человек наследует от приматов такую категорию, как значимость родословной и ценность устойчивого брака. Несмотря на упорные слухи о промискуитете, присущем архаическому обществу, в реальности мынаблюдаем совершенно иную картину:
чем архаичнее уклад, тем изощрённее системы родства, - и тем жёстче они соблюдаются. Наше общество, к примеру, куда ближе к принципам промискуитета, чем австралийские аборигены. Им, вишь, даже свободный выбор брачных партнёров не грозит, а уж об изменах и речи не идёт.
Однако в тех же архаических сообществах напрочь отсутствует стыд перед обнажённым телом или стыд перед демонстрацией полового акта. То же мы можем наблюдать и в архаическом искусстве, где данные аспекты, мягко говоря, не токмо не скрываются, но и гипертрофируются. Подобное восприятие сохраняется и в развитых культурах древности. Причём в символическом значении фаллические символы и иероглифы ассоциируются с могуществом, продолжением рода и первичным созиданием, а женские символы - с плодородием, страстью и циклическим возрождением жизни.
Никакого стыда мы тут не наблюдаем. В архаических обществах нет никаких трусов и набедренных повязок, - а если они и возникают, то скорее ради того, чтобы уберечь чувствительные части тела от всяких неприятных колючек. Однако даже форма архаических "трусов" обычно такова, что она преувеличивает и подчёркивает половые признаки, - а отнюдь не скрывает их. Если же вспомнить приматов, на которых ссылается Дольник, - то у приматов тоже трусы не предусмотрены.
Вопрос: когда возникает стыд перед проявлениями сексуальности, и когда общество вводит сесуальные запреты и ограничения?
Если мы посмотрим на историю, то обнаружим, что стыд возникает только тогда, когда сексуальный инстинкт слишком отдаляется от инстинкта размножения. Поскольку, как это ни парадоксально звучит, - сексуальный инстинкт и инстинкт размножения вступают в конфликт. Теперь вопрос: что такое инстинкт размножения? - А это, братцы, такая штука, которая напрямую связана с инстинктом сохранения вида. То есть с сильнейшим из всех существующих инстинктов.
Таким образом,
жёсткость сексуальных запретов продиктована не глупостью и не странными рудиментами, - а реальным конфликтом между половым инстинктом и инстинктом сохранения вида. Именно этим обусловлена и жёсткость запретов, и реакции общества на их нарушения. Поэтому пример, приводимый Дольником (насчёт показа постельных сцен в кинематографе консервативной эпохи и отрицательной реакции зала) - некорректен. Отрицание вызвано не рудиментарными элементами психики, - а действующими барьерными функциями сознания, входящими в сферу инстинкта сохранения вида. То есть это - здоровая реакция здорового общества. Причём эта реакция является здоровой не для архаического общества (когда сексуальность ещё не отделилась от инстинкта размножения), - а именно для общества поздних эпох, когда конфликт между сексуальностью и размножением уже состоялся.
А вот тут начинается интересное.
По идее, когда второстепенный инстинкт (сексуальный) вступает в конфликт с инстикнтом сильнейшим (сохранение вида), - то второстепенный инстинкт должен быть побеждён. Однако фиг ли там.
Тут мы сталкиваемся с более интересным конфликтом: конфликтом простого и сложного.
Дело в том, что инстинкты - это, скажем так, сложные группы поведенческих реакций. Инстинкт не бывает однозначным и полностью стереотипным. Инстинкт находится во взаимодействии с тончайшими функциями сознания - и одновременно с простейшими рефлексами.
Так вот, инстинкт сохранения вида - очень сложен и многогранен. Он в равной мере может руководить простым солдатом, идущим в бой, - и философом, пишущим эпохальный труд. Однако не будем забывать, что именно сложные структуры зачастую оказываются более уязвимыми, чем структуры простые.
Что же мы видим в случае сексуального инстинкта? - А прямо противоположное. Сексуальный инстинкт максимально приближен к той границе, где заканчиваются реакции поведенческие и начинаются реакции рефлекторные.
Могут ли сознание или инстинкт противостоять рефлексу? В принципе, да. Однако на практике мы видим, что рефлекс побеждает слишком часто. К примеру, пытки (воздействие на рефлекс) у многих побеждают верность Родине или товарищам (инстинкт сохранения популяции).
Таким образом, получается, что в борьбе сексуального инстинкта с инстинктом сохранения вида результат отнюдь не предрешён.
Ибо не факт, что даже сильнейший инстинкт способен тягаться с такой древней штукой, как простые рефлексы.Именно в этой ситуации решающую роль начинает играть сознание.
Потому как именно сознание может усилить или ослабить те или иные инстинкты. Однако вот ведь какая штука - инстинкт стабилен, сознание - нет. Воздействовать на сознание извне (воспитанием, пропагандой, привычностями и непривычностями) неизмеримо проще, чем воздействовать на инстинкты.
Поэтому сознание можеть оказаться как бастионом, так и троянским конём.
Понимаете, к чему я клоню, да?
Итак, по сути, сейчас именно от состояния нашего сознания зависит, сможем ли мы удержать те барьерные функции, которые созданы нашими инстинктами ради сохранения человечества как вида, - или же вымрем к чёртовой матери.
2. Трактат о заднице Вернёмся к Дольнику
Что касается якобы запрещённых задниц, то именно у приматов задница не только не табуирована, - а скорее наоборот: у многих приматов, относящихся к нашим прямым предкам, демонстрация задницы является боевым знаменем, так сказать, - и оскорбляет не владельца задницы, а его оппонента. Возможно, это дело восходит к макакам, - у которых истинно-пунцовой жопой обладают только альфа-самцы, и поэтому в случае драки они демонстрируют противнику этот самый предмет своей гордости. Если противник недостаточно пунцов, то он осознаёт себя как унылое говно и ретируется без боя.
Смех смехом, но и в человеческом обществе задница выполняет сходную функцию. Викинги перед боем демонстрировали противнику свои волосатые жопы, - и это было вполне традиционной формой демонстративного оксорбления, зафисированной в сагах. То же делали суровые русские мужики. То же сделал Тиль Уленшпигель в общении с ненавистным королём, - и повторяют в ссорах современные подростки.
Так что относительно жопы Дольник категорически заблуждается. До наоборот.
Однако надо отметить, что в нормальном обществе тема задницы вообще никак не связана с эротической тематикой. Вот напрочь. И когда Мел Гибсон в "Храбром сердце" изображает вполне традиционную и реалистичную сцену, в которой шотландские бойцы поднимают килты и издеваются над англичанами, показывая им задницы, - то эта сцена, мягко говоря, не подразумевает стремления шотландских воинов сдаться на милость победителя, и уж тем более не намекает на то, что коварные шотландцы пытались таким макаром соблазнить английского короля.
И ведь что характерно, эта часть культурного кода будет понятна на любом континенте.